Роман Донны Тартт «Щегол» читала долго, наплывами. Между
конкурсами, уроками, в карантинную февральскую неделю.
С первых страниц – невыносимое горе ребенка от трагической потери
матери во время взрыва в музее, поглотившее всю его последующую жизнь, в которую как в воронку дорогое для нее
и ставшее бесценным и для него полотно голландского старого мастера Фабрициуса –
певчая птица в клетке.
«...Это самая первая картина, в которую я по-настоящему влюбилась… Я
отступил назад, чтобы получше разглядеть картину. Птичка была серьезной,
деловитой – никакой сентиментальности, – и то, как ловко, ладно вся она
подобралась на жердочке, ее яркость и тревожный, настороженный взгляд напомнили
мне детские фотографии моей матери – темноголового щегла с внимательными
глазами»
И чудом выжившую, но
покалеченную девочку - историю несостоявшейся любви,
«..шаг назад – и снова
наползает бессмертная иллюзия: про жизнь больше жизни. А между ними – зазором –
сама Пиппа, она и любовь, и не-любовь, она здесь и не здесь».
И жизнь главного героя Тео Деккера (Поттера) – жизнь на
грани, неровную и не идеальную и оттого реальную, до мути.
«Я
переменился, а картина - нет. Я глядел, как лентами на неё ложится свет, и меня
вдруг замутило от собственной жизни, которая по сравнению с картиной вдруг
показалась мне бесцельным скоротечным выбросом энергии, шипением биологических
помех, таким же хаотичным, как мелькающие за окнами огни фонарей».
Роман многослоен. И в этой полифонии - чудо
читательских узнаваний, истории неприкаянности, отчаяния, боли, привязанности к
«жердочке», страдание и очищение души,
где слышатся голоса Диккенса, Сэлинджера,
Фолкнера, Умберто Эко, Достоевского…
А впрочем…
«Щегол» Донны Тартт — книга-лауреат Пулитцеровской премии,
которую англоязычная критика назвала «великим американским романом»
Комментариев нет:
Отправить комментарий